Анікін Даниїл Олександрович, кандидат філософських наук, до-цент кафедри теоретичної та соціальної філософії Саратовсько-го державного університету імені М.Г.Чернишевського (Сара-тов, Росія).
Культурная память в обществе потребления
Кризис национальных государств под давлением процессов информатизации и глобализации вызывает к жизни необходимость пересмотра и того типа памяти, который концентрировался вокруг истории отдельного государства и вдохновлялся национальными ценностями. На смену национальной памяти постепенно приходит память единого мирового сообщества или тех социальных институтов, которые принимают на себя функцию репрезентации мирового сообщества в определенных сферах человеческой деятельности (ООН, НАТО и др.). Дело в том, что у человечества как целого никогда не было общей памяти – возникновение самой идеи о человечестве как целом и, соответственно, о наличии общечеловеческой социальной памяти, можно датировать только началом XX в., когда экономические и военные коммуникации заставили людей даже в самых отдаленных уголках земли почувствовать себя населением одной планеты. Глобальный проект культурной памяти, реализуемый посредством идеи культурной глобализации, именно поэтому строится на отрицании расовых, национальных и классовых различий и подчеркивании тех черт, которые позволяют каждому индивиду осознавать себя не представителем конкретной социальной группы, а идентифицировать себя с человечеством в целом. Само собой разумеется, что образ «человечества» в данном случае строится по особым лекалам, разработанным в русле европоцентристской традиции, а достигнутые в результате развития этой традиции ценности во всеуслышание объявляются неотъемлемыми чертами всего человеческого рода.
Подобное допущение делает невозможным, с точки зрения неолибералистов, сохранение традиционных (в том числе и национально-государственных) типов политики памяти, поскольку даже при соблюдении принципа политкорректности подобный исторический нарратив оказывается недостижимой гносеологической фикцией в силу своего несоответствия дидактическим и литературным основаниям. Этот сюжет будет представлять собой настолько хаотической смешение различных «мест памяти», что связность нарратива окажется нарушенной, а возможность усвоения социальной памяти конкретным представителем зарождающегося глобального сообщества – близкой к нулю. Сама история «глобального мира» логически может быть ограничена описанием лишь тех исторических событий и явлений, которые носят наднациональный характер – миграции, распространение технологических новшеств, эпидемии и т.д. – и тех шагов, которые предпринимаются современными организациями по экономической или политической консолидации мирового сообщества.
В условиях современной консенсусной демократии, служащей политическим оформлением общества потребления, стратегии обращения к прошлому выбираются на основе принципа конкурентности и рентабельности. Прошлое становится источником экономической эффективности, репрезентируясь не только посредством официальных документов или образовательных стандартов, а превращаясь в насущный элемент самоидентификации индивида посредством набора культурных знаков и символов. На смену постаментам и памятникам, как визуальным репрезентациям политики памяти, приходит использование исторических образов в рекламе и художественном кинематографе, постановка исторических ролевых игр, развитие альтернативной истории, отвечающей не принципам исторической достоверности, а динамике массового спроса.
